Do Hanse,23

[Jackson Wang - Oxygen]

Закрывать глаза, чтобы падать в омут, темноту, в попытках цепляться за черные стены, которых на самом деле нет. В вечном падении в неизвестность, в вечном ожидании конца, оставляя чернила по коже, раскрашивая и «портя» себя, привлекая внимание тысячи глаз из той самой темноты. Не боится, продолжает, раня себя, оставляя дырки по всему телу, вставляя железо, облизывает языком, ощущая привкус, смешивая с сигаретами и алкоголем. Не стыдится поведения, хитро, как-то по лисьи, улыбается прикусывая нижнюю губы, продолжая бесовщину. Правда не стыдно показывать одну из своих сторон, ведь на самом деле все еще дикое животное, которое готово вгрызться в шею, сломать или наоборот оставить метки, губы, жидкости.  Нет особой важности кто, нет особой важности где, ведь цель одна, получить, уйти, упасть и уснуть. Проснуться и начать все заново, краски везде, разбросаны, в попытках раскрасить свою жизнь, в попытках показать миру другую сторону себя и тела. Сладкие изгибы, стоны, кистями по мольберту.

Закрыть глаза, чтобы перестать ненавидеть тех, кто отвернулся, перестать стирать костяшки на руках в кровь и пачкать ей светлую стену. Не отмывается, не забывается, вешает картину, надевает маску, идет дальше. Надменный взгляд исподлобья, немного страшно и возможно противно, отворачивается сам, не дожидаясь пока его окрикнут, пока не дотронуться до плеча, смех, да и только. Темнота не вокруг, а внутри, не слишком глубоко, чтобы не успела съесть, только поднадкусать, вновь кусает себя за губу, на этот раз не соблазняя, глотает. Память ни к черту, забывает, а может вовсе и не запоминает лица/вещи/фразы, малозначительно, удаляет из памяти, что бы не засоряло, оставляя место пустым, как и его грудь. Лишь сам проникая в чужие головы, оставляя моменты, за которые цепляются, но он уже куда-то ушел, вперед, не оборачиваясь назад, смеется с кем-то еще, веселиться, а то все еще живо. Да, больно, на самом деле ему иногда тоже, не всегда везет. Закрывать глаза.

Хансе – светлые стены с маленькими картинами пейзажей, нарисованные маслом, которые закрывают следы крови на стенах; запутанные проводные наушники в спортивных штанах измазанные краской, как и все остальные вещи; девочки и мальчики в постели, позируют, вдохновляют, прикрывая или не прикрывая самые интимные места белыми простынями; скучные пары истории искусства, под партой в тиндере лениво свайпает; пьяные поступки, слизанная соль перед текилой с внутренней части бедра незнакомой девушки; одновременно со всеми и совсем один; проколы и татуировки как обыденность, без особого смысла; точка с запятой на запястье.

Свободен для идей, я легок на подъем и за любую движуху. Определенно ищу натурщика/натурщицу и соседа, что вечно будет натыкаться на голых людей у нас в комнате в общаге.

. тот самый таец, который носит кольца с алика и имеет слона во дворе. подтвердит любые твои слухи.
. тот самый друг, который скинет meme в 5 am и вырвет тебя на жаркую вечеринку тет-а-тет с gomo-шутками.
. тот самый злодей, который подарит букет contex с билетом в майями и крепкий братский поцелуй в губы.
. тот самый сын маминой подруги, чем-то выдающийся и чем-то запоминающийся (чем — вечный вопрос).

хаос плюшевых игрушек по всей гостиной и одинокая пепельница на подоконнике. в вазе на столе букет ромашек, под столом - забытые лепестки отцветших тюльпанов, между страниц у книг на полках - гербарий, который потом если и достанут просмотреть, то только после смерти кристиана. к черту.

в ванной на полочках повыше - тысяча и один бутылек с таблетками: антидепрессанты. даты подписаны также скрупулезно, как и даты у каждого засушенного за последние четыре года цветка. нетронутые также ни разу. кристиан берёт каждый рецепт, кивает, знает, как и все принимать, но ставит на полку. у него вместо них только никак не помогающие таблетки от головной боли, прокуренный балкон и виски в бокале.

стены кругом в детских рисунках - кристиан в двадцать семь отец пятилетней девочки. и он до сих пор без понятия что, где и как. он за свою-то жизнь отвечает так себе, о какой дочке может идти речь. но он исправно водит её в сад, планирует переезд в район, где хорошая начальная школа, да и вообще слывет очень хорошим таким родителем.

кристиан не совсем понимает, живет ли он на самом деле или давно сдался, где-то между рождением случайно получившейся дочки и очередной дозой синтетической дряни на языке после гибели родителей и брата при крушении самолета. к нему. он живет хорошо, он буквально хорош во всём, но не уверен, что должен. автопилот включен добрые несколько лет и точно звонкие чмоки по утрам в щёку напоминают ему, зачем надевать костюм и сидеть в душном офисе.

карьера киберспортсмена лежит где-то под детской кроваткой вместе с монстрами: про него ничего не слышали уже много лет. зато его видно на детских аттракционах и у ларька с мороженым, с бантиками в волосах и накрашенными ногтями. кристиан больше не знает кто он такой, и когда дочь спрашивает у него про его день, то остается только протянуть ей новый букет цветов. и осознать, что у него, на самом деле, совсем ничего нового.

стань его новым. приятелем, другом, невзаимным, взаимным. ему уже не разбить сердце, но можно предать, можно вытащить из ямы, можно погулять с дочкой, пока у него очередной осмотр у нарколога, ведь он завязал, и у психолога, потому что пора выбросить деньги на новую банку лекарств.